Евгений Стычкин: «Жизнь – это самое прекрасное, что может с нами случиться»
В каждом номере журнала мы говорим о спорте и отдыхе, об увлечениях и развлечениях, одним словом, о том, чему мы с удовольствием посвящаем свободное от работы время.
Однако есть люди, для которых едва ли не лучшим способом времяпрепровождения является работа. Есть люди, для которых работа в удовольствие.
Популярный актер театра и кино Евгений Стычкин – именно такой человек. Известный зрителю по фильмам «180 см и выше», «Холостяки», а также по недавно вышедшим «В круге первом» и «Золотой теленок» Евгений Стычкин стал сниматься в кино еще будучи студентом ВГИКа, куда он поступил сразу после окончания школы. И с тех пор актер ни разу не пожалел о своем выборе, не усомнился в своей профессии. Ведь это его главное хобби. Это приносит ему наибольшее удовольствие, доставляет наивысшее наслаждение. Это делает его счастливым. Да и как иначе? Как можно не испытывать счастья, когда работа – удовольствие?
– Женя, Вы в 17 лет поступили во ВГИК. Достаточно юный возраст для осознанного выбора будущей профессии. Часто в этом возрасте выбор за детей делают родители, каким-то образом влияя на них. Как было у Вас? На Ваше решение стать актером кто-то или что-то повлияло?
– Случай. А поступив, я сразу начал работать и понял, что это как раз то, от чего я получаю в жизни самое большое удовольствие. Соответственно, если то, от чего получаешь удовольствие, еще и деньги тебе приносит, то это удовольствие вдвойне.
– Вы достаточно много снимаетесь в современном российском кино, о котором часто говорят, что оно по целому ряду критериев уступает советскому: якобы сценарии стали хуже, стало меньше талантливых актеров. А каково Ваше мнение? Каким Вы видите будущее российского кинематографа?
– Мне кажется, что перспективы очень радужные. Но тут главная опасность – огромное количество многосерийных проектов низкого качества. В основном даже не технологического и не исполнительного характера – в этом отношении они как раз бывают очень хороши, – но как идея, на уровне сценария, это обычно совершенная лабуда: про бандитов, милицию, богатых, бедных и т.д. А опасность состоит в том, что такие фильмы снимать проще. Если опустить наши гражданские, человеческие обязанности и некий долг перед искусством, если весь пафос оставить за скобками, то всю эту лабуду снимать удобнее и проще, да и веселее. В результате люди, для которых пафоса не существует, этим и занимаются. И народу проще смотреть, и рейтинг от этого выше, а следовательно, денег больше можно заработать. Происходит своеобразная цепная реакция, из-за которой с каждой минутой качество продукции – повторяю, не изобразительное и не исполнительское, а сценарное – падает. В остальном перспективы российского кинематографа мне кажутся очень радужными. Появляется много молодых, крепких режиссеров. Есть масштаб – в кинематограф вкладывают деньги. Есть люди, готовые и желающие вкладывать в это деньги, и есть люди, которые могут профессионально этими деньгами распорядиться. Я уже не говорю о том, что появляется новое поколение прекрасных артистов, молодых мальчиков и девочек, которые рьяно работают на этом поприще. Так что перспективы радужные. Хорошо все.
– А какие проекты, какой направленности, какого жанра представляют для Вас наибольший интерес? И в каких проектах Вы принимаете участие?
– Проблема жанра и амплуа стара как мир, и с ней сталкиваются многие артисты. Мне хочется максимально отпрыгнуть в сторону от того амплуа, которое мне навязывают. Хочется играть высокую трагедию, Шекспира и тому подобное, а мне предлагают легкую комедию. И неизвестно, какой путь правильнее. Может быть, и не стоит так уж сильно стремиться уйти от того, что тебе дано, уйти от того амплуа, которое тебе диктует твой внешний вид, твой характер.
– Получается, Вы согласны с тем, что у каждого артиста есть определенный типаж, который играет важную роль в его творчестве?
– Есть. Но для артиста большое удовольствие уходить от него максимально далеко. Я очень рад, что в проектах, где я сейчас работаю и которые в скором времени выйдут, львиная доля ролей абсолютно отличается от тех, что я делал раньше. В фильме Георгия Ивановича Шенгелии «Флэшка» (он выйдет, я думаю, в конце лета – в начале осени) у меня роль, которой мне еще не приходилось играть. В ней есть перевертыш, что всегда очень интересно, да и смешного в этой роли, в общем-то, мало. Или, например, сейчас я играю Петра Степановича Верховенского в «Бесах» – тоже не обхохочешься. Правда, одновременно с этим выходит фильм «Один день» – в нем я играю абсолютно комедийный, визуально не похожий на все, что я играл раньше, персонаж. Я там усатый отставной бывший спецназовец – совершенно комедийная роль.
– А среди сыгранных Вами ролей есть те, которые что-то перевернули в Вашей жизни, изменили Вас, заставили пересмотреть какие-то взгляды и принципы?
– Когда мне был 21 год, я сыграл Ганина в «Машеньке». Эта роль очень изменила меня, изменила отношение ко мне, она многому меня научила и дала возможность многое понять, она очень сильно повлияла на мою жизнь. Так же, как роль Апреля в фильме «Апрель» – она тоже была абсолютно новой для меня. Все это и очень страшно, и ответственно, но и вызывает больше всего эмоций, воспоминаний. Думаю, что роль Верховенского в «Бесах» станет для меня такой же значимой.
- О каких ролях мечтаете?
– Их очень много. И это не всегда даже конкретная роль. Обычно, когда заканчивается какая-то работа и тебе удалось, хотя бы по собственному ощущению, все, что можно, вытянуть из характера своего персонажа, сразу хочется сыграть что-то диаметрально противоположное, что-нибудь совершенно другое. Главное, чтобы персонаж был не такой, как в предыдущей работе. К тому же есть очень много людей, с которыми я готов работать практически над любыми ролями.
– Выходит, при выборе роли Вы руководствуетесь не только характером персонажа?
– Первое, чем я руководствуюсь, – это люди: партнеры, режиссер. Второе – это произведение: сценарий, пьеса. А дальше уже формат: для кого, для чего, телевизор, кино или театр. Но это второстепенно. Первые две составляющие всегда являются определяющими.
– Женя, Вы играете очень разные роли. Некоторые из них больше соответствуют Вашему внутреннему ощущению, некоторые – меньше. Как Вы обычно готовитесь к роли? Как входите в нее?
– Одно из правил, которое я пытаюсь соблюдать, но, к сожалению, не всегда получается, – это не параллелить проекты, чтобы иметь возможность понять каждую отдельно взятую роль, и даже если у меня недостаточно времени на подготовку, уже потом, войдя в проект, иметь возможность догнать персонаж, дотянуться до него, додумать его. А когда делаешь одновременно несколько проектов, трудно быть разным, автоматически становишься сам на себя похожим.
Но когда не получается соблюдать первое правило, есть второе. Надо, чтобы твои герои были, насколько это возможно, разными визуально: имели разные прически, разные походки, разную манеру разговаривать, двигались с разной скоростью, то есть чисто технические вещи на уровне профессии – тогда можешь быть разным.
Мне кажется, голливудская система для актеров себя оправдывает: когда продюсеры настаивают на том, чтобы твой гонорар выплачивался не только за съемочный период, но и за период подготовки. Ты, в свою очередь, подписываешь контракт, что в это время ничего другого делать не будешь – только готовиться к роли. Тогда, если, например, надо сыграть профессионального жокея, ты идешь и три месяца катаешься на лошади. Ну не может человек, если он не умеет кататься на лошади, сыграть такую роль хорошо. И тому, кто в этом деле хоть что-то понимает, сразу видно, что ты делать это не умеешь. Также нельзя сыграть фехтовальщика, мясника, парикмахера и т.д. Даже за три месяца стать гениальным парикмахером нельзя, но если все это время по пять-шесть раз в неделю, как на работе, вплотную заниматься парикмахерским делом, то научишься хорошо подражать и сыграешь похоже, так, что это действительно произведет впечатление.
Это даже не обязательно вопрос большего гонорара. Я не говорю, что мы мало получаем и поэтому плохо играем. Но контрактная система должна быть так построена, чтобы у тебя не было выбора: ты обязан научиться, и ты имеешь для этого возможность. А не так, что нужно этому учиться, а параллельно сыграть 30 спектаклей и сняться в четырех фильмах. Поэтому голливудские актеры гораздо больше прогрессируют от роли к роли и могут создавать более объемные образы.
– Прогресс и развитие в рамках профессии позволяют человеку достигать какой-то высшей цели, высшей планки, которую он себе ставит, позволяют расти профессионально. Возможно ли существование такой планки для актера, на Ваш взгляд?
– Нет, не думаю. Мне кажется, что даже в каких-то бытовых профессиях – и то это планка условна. Конкретная планка, в прямом и переносном смысле, есть в спорте. А в актерской профессии ее, конечно, нет. Артист может ставить себе планку и повышать ее с одной лишь целью – чтобы быть главным артистом на свете. Но так как подобной иерархии не существует, он понимает, что это невозможно, и спокойно делает свое дело, насколько ему позволяют силы, здоровье, талант и, безусловно, случай. Поскольку если тебе предложили сыграть Гамлета или короля Лира, в этой роли ты можешь как добиться, так и не добиться успеха, как произвести впечатление, так и не произвести. А вот если не предложили, то будь ты хоть семи пядей во лбу, ты ни на кого впечатления не произведешь.
– А какие еще составляющие, кроме случая, важны для достижения цели?
– К этому случаю ты должен быть готов. Ты должен как ремесленник – а у нас профессия ремесленническая – обладать максимальным количеством разных навыков – опять же, потому что мы не имеем возможности научиться какому-то ремеслу для каждой отдельно взятой роли. Соответственно, мы должны хотя бы на четверочку делать все на свете: кататься на лыжах, ездить на лошадях, вязать, вышивать, говорить на 30 языках, танцевать, петь. Это все профнавыки, по которым мы получаем аттестат. И мы обязаны быть профпригодными. Мне кажется, что единственный путь к успеху – это бесконечное самосовершенствование, как физическое, так и духовное. Есть огромное количество ролей, которые не требуют от актера особых физических навыков, но бедный внутренний мир в этой роли будет для него губителен. Составляющие успеха – это самосовершенствование и обязательно случай.
– Женя, как Вы добиваетесь своих целей? Какими способами?
– Один из способов – это пытаться что-то инициировать. Я, например, очень хочу инициировать какие-нибудь проекты. Я читаю тонны, миллионы слов: драматургию, художественные произведения, сценарии, историю, синопсисы, чтобы найти такой проект. Иногда я нахожу то, о чем, как мне кажется, я мечтал всю жизнь. Но пока, при том что я делал это уже не раз, дальше пары разговоров с кем-то, до хлопушки, дело так и не дошло.
– Вы хотите принимать участие в этих проектах как актер или скорее как режиссер или продюсер?
– Нет, у меня только актерские амбиции. Ни режиссерских, ни продюсерских амбиций у меня нет, и я с удовольствием готов их кому-нибудь уступить. Это называется заграничным словом «креативный продюсер». В русском языке это «автор идеи». То есть ты нашел сценарий, нашел продюсера, нашел актеров, нашел режиссера, пришел и сказал: «Я хочу играть Ванечку. Вот про Ванечку пьеса. Со мной будут играть Маша, Клава, Петя и Володя, а Федя готов это снимать».
– Получается, Вы рассматриваете эти проекты через призму актерской профессии. А вообще никогда не задумывались, кем бы могли быть, если бы не стали актером? Из тех навыков, которые Вы приобретаете для той или иной роли, Вас что-то заинтересовало настолько, чтобы Вы сказали: «А я бы мог этим заниматься»?
– Почему-то мне часто задают этот вопрос. И, честно говоря, мне грустно на него отвечать. Я иногда даже хочу придумать ответ – какую-нибудь профессию, в которой я как будто бы хорошо разбираюсь. На самом деле о другой профессии я никогда не думал. Я не хочу и не умею ничего кроме того, чем я занимаюсь. Другое дело, когда я смотрю на кого-нибудь из своих приятелей-рестораторов, мне кажется, что мне было бы интересно придумывать своеобразные концептуальные рестораны, их открывать, ими заниматься. Я думаю, что имей я талант – а способности можно в той или иной степени развивать, – мне хотелось бы быть художником или скульптором, писателем или сценаристом, то есть заниматься тем, что позволило бы мне иметь дом в 500 километрах от Москвы, жить там и там же работать. Это могло быть большим счастьем. Но вполне вероятно, что я хочу и мечтаю о таком деле так же, как я мечтаю о какой-то роли. Этому я готов отдать полгода, год, ну два, ну три. А превратить в это свою жизнь я не хочу и не готов.
– Женя, многие актеры и вообще люди, увлеченные своей работой, на вопрос: «У Вас есть хобби?» отвечают: «Мое хобби – это работа». Вы тоже очень любите работу, получаете от нее удовольствие, но все же есть ли у Вас хобби, которое не связано с профессией?
– К сожалению, хобби у меня нет. Я много занимаюсь различными видами спорта и хотел бы заниматься еще больше. Это мне кажется идеальным способом отдыхать и разгружаться в те моменты, когда ты не занят работой, да и в те моменты, когда занят, тоже. Ведь когда говорят слово «хобби», у меня, например, возникает устойчивая ассоциация с вязанием на спицах, выжиганием…
– А у меня – с коллекционированием.
– И с коллекционированием чего бы то ни было, и с авиамоделированием. Но все это требует очень большой увлеченности, совершенно другой работы; чаще всего такое хобби появляется, если работа недостаточно тебя занимает. А когда мне нечего делать, когда я не поехал встречаться с друзьями (вот друзья – это мое хобби, я очень люблю проводить время с друзьями, это одно из главных удовольствий в моей жизни), я лучше сяду почитаю или посмотрю кино. До тех пор пока существуют тысячи не просмотренных мною прекрасных фильмов и миллионы непрочитанных великолепных книг, я не начну заниматься авиамоделированием или склеиванием солдатиков из пемзы.
– Женя, Вы упомянули о спорте. А наш журнал эту тему очень любит и всячески приветствует увлечение спортом. Какими видами спорта Вы занимаетесь?
– В юности я достаточно серьезно занимался всякими восточными единоборствами и теперь стараюсь, насколько это возможно, поддерживать форму. В институте я много занимался фехтованием и вообще всем, что связано с разными видами холодного оружия, что и сейчас стараюсь практиковать, потому что все это артисту может понадобиться. Ну а дальше такие веселые виды спорта как теннис, водные лыжи, горные лыжи. К сожалению, на беговые не хватает выдержки, да и дыхания. Никакими экзотическими видами спорта, которыми можно было бы удивить, или модными, красивыми, типа гольфа, мне хвастаться не приходится.
– Помимо занятий спортом многие, особенно те, у кого есть такая возможность, в свободное время путешествуют. Вы любите путешествовать?
– Наверное, девяносто девять человек из ста ответят на этот вопрос одинаково: «Да». Да, я тоже очень люблю путешествовать, но никуда не езжу. Не потому что у меня нет свободного времени, или я не могу себе этого позволить, или меня не пускает жена, или не хочет ехать со мной. У меня нет никаких причин, по которым я не путешествую, но я не путешествую. Хорошо, если выезжаю в невынужденную поездку два раза в год. Обычно это связано с тем, что куда-то едут мои дети, куда-то едет жена, куда-то едет семья, а я к ним присоединяюсь. Работа все-таки дарит нам такое количество поездок, а я так люблю свой дом, что в тот момент, когда мне не надо из него уезжать, я стараюсь не уезжать.
– То есть если бы у Вас выпала совершенно свободная неделя, то Вы бы скорее провели время дома, почитали бы что-нибудь? Если, конечно, реально, чтобы выпала такая неделя…
– Почему нет? Такое бывает. Это вполне реально. Например, с октября по январь – четыре месяца – я просидел дома, так никуда и не поехал. Все время думал: «Как только я закончу работать, я обязательно куда-нибудь уеду. Вот уехать бы на месяц! Вот уехать бы на три! Вот уехать бы надолго! Вот поехать бы в Африку, в Австралию!» Я все это планировал, а потом четыре месяца просидел дома – смотрел кино, читал книжки, занимался спортом. А потом у меня опять началась работа с утра до ночи, и я постоянно куда-то езжу, провожу по 40 часов в неделю в перелетах, иногда летаю по два раза в день. Но когда этого делать не надо, то дома – чай, камин, портвейн, книжки.
– Женя, как Вы при всей любви к семейному, спокойному отдыху, относитесь к различного рода светским мероприятиям, столь модным сейчас тусовкам?
– Я очень редко на них появляюсь. Практически никогда. Вот они, все приглашения на подобные мероприятия, которые мне приходят (показывает на обрывки бумаги; во время интервью Женя доставал из конвертов приглашения и рвал их на мелкие кусочки, некоторые – вместе с конвертами).
– Как я понимаю, приглашения обычно постигает именно такая участь?
– Не всегда, но поскольку все эти мероприятия связаны с некой поп-культурой, которая мне совершенно не близка, то сами они интереса у меня не вызывают. Есть, правда, мероприятия, которые устраивают мои знакомые, и на них я по возможности хожу, но по одной-единственной причине – встретится с близкими мне людьми. Но подобных мероприятий не так много, а обычное открытие салонов, магазинов и т.д. мне не интересно. Хотя я понимаю, что самореклама, self-PR, – это тоже часть моей профессии, и ей, по идее, надо бы заниматься.
– В одном из интервью Вы говорили, что были очень дружны с отцом. А со своими детьми Вы дружите?
– Я максимально стараюсь быть им не только папой, но и другом. И надеюсь, что у меня это получится, но только когда дети будут постарше – сейчас нужна довольно жесткая субординация. Невозможно влиять на детей, невозможно их научить чему-то или заставить научиться, если нет абсолютного, непререкаемого авторитета. В первую очередь, у отца.
– У Вас очень творческая семья. Возможно, кто-то из Ваших детей в будущем тоже выберет творческую профессию и пойдет по Вашим стопам или по стопам их мамы (жена Евгения Стычкина – известная пианистка Екатерина Сканави – прим. автора). Например, я знаю, что Ваш старший сын играет на скрипке. Вообще дети уже определились, отдали чему-то предпочтение? И проявляют ли они интерес к актерской профессии?
– Нет, дети еще ни в чем не определились. И никто из них пока не говорил об актерской профессии. Но я считаю, что детей нужно максимально загрузить с самого начала, пока они не могут этому особенно сопротивляться, и постараться научить их тому, чему им будет лень учиться в более взрослом возрасте. Станет ли то, чему они сейчас обучаются, их профессией, неизвестно. Но, по крайней мере, у них будет некий багаж знаний, который им очень поможет в будущем.
– Если так случится, что через несколько лет Ваш сын или дочь придут к Вам и скажут: «Папа, хочу быть актером», как Вы отреагируете? Ведь не секрет, что большинство актеров по тем или иным причинам такой выбор не одобряют и желают своим детям другого будущего и, соответственно, другой профессии.
– Нет. Если он или она будут талантливыми, я бы хотел, чтобы они стали артистами. Я очень доволен своей профессией и считаю, что мало на свете профессий, которые бы приносили подобное удовольствие. Есть более достойные, более интересные, более денежные, но профессий, приносящих такое удовольствие, как профессия артиста, не много.
– Женя, а что помимо работы приносит Вам абсолютное удовольствие, причем без сомнений и без раскаяний?
– Обычно то, что приносит удовольствие, не вызывает у меня ни раскаяний, ни сомнений. Мне вообще жизнь доставляет удовольствие. Во всех ее проявлениях. Я считаю, что жизнь – это самое прекрасное, что может с нами случиться, несмотря на то, что она очень быстро заканчивается.
